“Детский час”: сила вымысла и правда лжи
как история о клевете превратилась в призыв к пониманию
Фильм «Children’s Hours» был снят в Голливуде в 1961-м, и это поразительно. Он снят по одноименной пьесе 1934 года — и это поразительно вдвойне. Что не удивляет, — так это то, что в основу положена история 1809 года: учительниц в Шотландии оболгала мстительная ученица, — она сообщила, что те — лесбиянки; был суд, клевету признали клеветой, но жизни женщин были, как дружно пишут, «навсегда разрушены».
Легко согласиться, что две сотни лет тому назад «дурная слава» действительно могла серьезно испортить людям жизнь. С чем согласиться труднее, — что этот сюжет и по сию пору может служить лакмусом для определения цивилизационных различий, — вчерашний день для мира западного зловеще актуален для России.
В «Детском часе» Уильям Уайлер вслед за драматургом Лилиан Хеллман перенес действие в современную для него Америку: две подруги, брюнетка и блондинка, Карен и Марта, в четыре руки управляют школой-интернатом для девочек, и вот уж дело, вроде, становится понемногу прибыльным, как одна из учениц, завзятая лгунья, собрав понемногу болтовни там и сям, жалуется на «противоестественные отношения» учительниц бабушке, а та, будучи самых честных правил, рассказывает другим родителям, — и в один день от образовательного стартапа остаются рожки да ножки. Две молодые женщины уж и на улицу выйти не могут, весь мир против них, оболганных, и даже жених брюнетки Карен вынужден спросить, правда ли, что они…
«Детский час» вышел в 1961 году, — то есть за шесть лет до отмены «кодекса Хейса», запрещавшего, помимо прочего, и комплиментарную демонстрацию гомосексуальности.
Слова «лесбиянка» в фильме не звучит, однако какого рода запрет (якобы) нарушается и проговорено, и показано достаточно. Однозначно и то, на чьей стороне правда. Одна из героинь, блондинка Марта, чувствуя себя причиной всех бед, лезет в петлю, а Карен, брюнетка, похоронив подругу, не дарует прощения мучителям, запоздало осознавшим вину, — она уходит в новую жизнь, неизвестно какую, однако, как можно судить по тени улыбки, с ожиданием лучшей доли.
В том, что в Голливуде в 1960-е наступили новые времена, сомневаться нет причин: в «Детском часе», изысканно снятом, главные роли сыграли Одри Хепберн и Ширли Маклейн, — ни та, ни другая не испугались за свои чрезвычайно успешные карьеры. Фильм не принес им большой славы, но сильно расширил представления о возможностях каждой из них. Маклейн тогда все уверенней осваивала амплуа «голливудской Джульетты Мазины» (годом ранее она побыла любовницей босса в «Квартире», а до «Милой Черити» оставалось еще восемь лет). Хепберн в том же, 1961-м, появилась в эмблематичном для себя наряде легкомысленной Холли в «Завтраке у Тиффани» — в ту пору она аккуратно избавлялась от «милой мордашки» в пользу образов более сложных.
В «Детском часе» у Одри Хепберн — самая выигрышная роль. Ее героиня, Карен, оказывается сильна и добросердечна достаточно, чтобы не только показать клеветникам прямую спину, но и сохранить приязнь к Марте, которая признает, что «детский час», стал для нее моментом истины.
Посеяв ложь, зловредное дитя проговорило запретную правду, стыдную в те американские годы, а в нынешней российской действительности — вот что поразительно! — все так же уведенную в подлость умолчаний. Сюжет двухсотлетней давности, ставший фильмом полвека назад, без всякого усилия может быть локализован в России-2020, где учительницы-лесбиянки по-прежнему могут лишиться работы (и не только) за «пропаганду». И — тут ремарка совсем уж личная — ума не приложу, как такое еще может быть возможно.
Американская судьба этого сюжета, кстати, рассказывает ясно, что именно может помочь российским квир-людям: капитализм, жажда наживы способствуют лояльности. В 1934 году, когда «кодекс Хейса» уже вступил в силу, пьеса «Children’s Hour» все же была поставлена на Бродвее.
Спектакль не запретили, потому что публика валила на представления валом, а критики высоко оценили «смелость и драматическую силу произведения», сравнивая его с шедеврами бичевателя американских нравов Юджина О’Нила.
И надо бы добавить, что Лилиан Хеллман была гетеросексуальна, — по легенде, сюжетом о шотландских учительницах с ней поделился любовник, писатель Дэшил Хэммет, собиравший криминальные истории, которые можно использовать в детективах.
В 1961 году лесби-драма «Children’s Hours» провалилась в прокате, но получила осторожное признание профессионалов: три номинации на «Золотой глобус», включая «Лучшую женскую роль» (Маклейн). И если порывистость Хепберн выглядит сейчас архаикой, то актерская манера Маклейн ничуть не устарела. В этом образе и сейчас слышна настоящая, не целлулоидная боль:
«Я люблю тебя. Возможно, я люблю тебя именно так, как все говорят. Послушай меня! Я любила тебя так, как они говорят! Со мной все было не так. Всегда, сколько я себя помню. Я не знала, в чем дело, пока все это не случилось… Тебе страшно слышать, а мне еще страшней все это говорить! Ты должна узнать. Я больше не могу держать это в себе. Я виновата.
Я говорила себе, что не виновата. Ночами в кровати я говорила себе это. Но теперь знаю. Не знаю как, не знаю почему, но я любила тебя. Я люблю тебя. Я злилась на твоего жениха, потому что ревновала. Я желала тебя все эти годы. Раньше я не знала, что это, но оно было во мне с нашей первой встречи… Такие чувства я испытывала только к тебе. Я не любила мужчин. Раньше я гадала почему, — и вот причина…
Смешно. Так странно все. В тебе есть нечто, ты не знаешь, что именно, ты даже не знаешь, что оно там. А потом маленькая злобная девочка придумывет ложь, и тебе открывается правда. И спрашиваешь себя: она видит, она чувствует? Она воздвигла ложь из крупицы правды. Разве не видишь? Твои прикосновения — это пытка. Меня терзает даже твой взгляд.
Это все моя вина! Я сломала твою жизнь, я сломала свою, но, клянусь, я не знала. Я не хотела этого! Я чувствую себя грязной, мерзкой. Это невыносимо!».
Естественность, с какой актрисы обращаются с материалом, по тем временам, спорным, позволяет вообразить, что и сами они были достаточно эмансипированными. Но по свидетельству Маклейн, она никогда не обсуждала гомосексуальность с Хепберн. Опаслив был и Уильям Уайлер — режиссер, как утверждает Маклейн, изъял некоторые, на его взгляд, двусмысленные сцены — «например, ту, где я расчесываю волосы Одри. Там не было физических прикосновений, но он, думаю, испугался и этого».
Азарт квир-зрителей эта щепетильность не укротила, — в новейших обзорах «Детского часа» можно найти рассуждения, что Карен потому бросает в финале жениха, что открывает в себе сапфический потенциал (не разглядел, но я и не лесбиянка — девочкам виднее).
Западные театральные критики сейчас называют пьесу Лилиан Хеллман «скрипучей», «благообразно-мелодраматичной», зрителей же история учительниц все еще способна взволновать: в 2011 году в обновленной британской версии «Children’s Hour» появились Кира Найтли (Карен) и Элизабет Мосс (Марта), и билетов на спектакли было не достать.
Некоторые фрагменты «Детского часа» сейчас непредставимы. В одной сцене фильма рассерженный врач дает ребенку увесистый шлепок по заду. В другой, — негодующая учительница в лучших традициях погорелого театра отказывается возмещения ущерба — мол, подавитесь своими деньгами, и пусть вас мучает совесть.
Но в целом эмоциональное кружево пьесы (а следом и фильма) не кажется ветхим, его прихотливость, вроде, точно воспроизводит саму человеческую природу. Лилиан Хеллман в 1930-е годы объясняла, что «Children’s Hours» не о лесбийских отношениях, а о «силе лжи». Одноименный фильм Уайлера выглядит сейчас как призыв к здравомыслию: дайте же цвести всем цветам, что они вам сделали?
