Осознавая Queerness
О прошлом и будущем ЛГБТ-кино размышляет Михаэль Штютц, руководитель самой квирной секции Berlinale-2020
Что такое «квир-взгляд» и как он проявляется в кино? Где, как и почему снимают ЛГБТ-фильмы? И вообще — есть ли у квир-кинематографа будущее? На мои вопросы накануне очередного кинофестиваля в Берлине ответил Михаэль Штютц, новый руководитель секции «Panorama».
Михаэль, какой квир-фильм произвёл на вас наибольшее впечатление в 2019 году?
В целом, я — не такой большой фанат «списков года». Не очень люблю думать в хронологически ограниченных рамках и иерархических категориях. И потому я не хотел бы называть какой-то один фильм. «Портрет девушки в огне» Селин Сьямма, разумеется, принадлежит к числу самых впечатляющих, волнующих картин года. Этот фильм грандиозен во многих отношениях.
Другой фильм, — это «Обезьяны» Алехандро Ландеса. Он совершенно другой, более открытый по структуре. Там, где Сьямма ставит ясные и невероятно эффективные драматические акценты, в «Обезьянах» — абсолютный эксцесс, чистое экспериментальное кино.
Этот фильм включает квир-чувственность, ни разу ее не называя. Ландесу неважны чужие формулировки и объяснения, — все кажется допустимым, пол и сексуальность — нечто модулируемое, никакого детерминизма, но главное то, что Queerness осознается эстетически. Можно представить себе враждебные горы Колумбии, затем глухие джунгли со всем их коварством. А в центре — полувоенная группа подростков, которые выглядят так, словно в понедельник утром выбрались из «Бергхайна» (популярный берлинский клуб, — прим. КК).
Михаэль Штютц с июня 2019 г. возглавляет на Berlinale секцию «Panorama».
Родился в 1977 году в Линце (Австрия), изучал театральное, кино- и медиа-искусство в университетах Вены и Берлина.
В 2006-м стал ассистентом тогдашнего руководителя секции «Panorama» Виланда Шпека. Позднее — программный менеджер секции «Panorama» и Teddy Award.
Какую тему вы назвали бы доминирующей в нынешнем квир-кино?
Я думаю, квир-кино стало богаче на голоса. Тематически более многообразным, представляя широкий спектр кинорежиссеров и историй. Порог доступности стал ниже, участие — проще (благодаря множеству лабораторий и грантов).
Можно чаще наблюдать транснациональное кинотворчество, чему виной, разумеется, заметный рост копродукций и коллабораций. Перспективы пост-миграции ставят под вопрос (западное) статус-кво, — там, к счастью, многое происходит.
Ощутима резкая смена поколений. Молодые, своевольные кинематографисты требуют своего места и создают свои материалы. Это определяет и слом определенных сказовых моделей. Истории необязательно могут быть новыми, но они иначе рассказаны. Квирность не всегда служит (мелодраматическим) катализатором истории, она просто есть, являясь частью сложных сплетений и человеческого опыта. В фокусе дискурса часто оказывается пол, но не сексуальность. Это часть спектра, причём классические работы не находятся в оппозиции или кажутся устаревшими. Напротив, они пополняют собой этот широкий спектр.
В каких странах, на ваш взгляд, квир-кино развивается сейчас наиболее интересно?
Как уже говорил, я с волнением наблюдаю за транснациональным кино, что некоторым образом касается и квир-кино. Латинская Америка в последние годы была невероятно креативна и производительна. Там ощутима настоятельная потребность, которая высвобождает свободные радикалы кинематографа («Обезьяны», «Жесткая краска»).
В ближайшие годы новые темы на экран должно принести следующее поколение кинематографистов из Африки. Сейчас там в запуске и производстве множество проектов. Женщины и квиры становятся в кино заметней. Такие кинематографисты как Ванури Кайю (“Rafiki”), Дженна Басс (High Fantasy, Flatland), Джон Тренгов (The Wound) в последние годы показывали свои фильмы на фестивалях по всему миру, давая почувствовать, каким будет африканское кино.
В одном интервью, рассуждая о современном кино, вы заметили, что кроме «мужского взгляда» и «женского взгляда», есть еще и «квир-взгляд» («Queer Gaze»). Что вы имеете ввиду?
Queer Gaze ставит под вопрос бинарную женско-мужскую гегемонию, открывает и исследует другие, промежуточные сферы. Причём не только в тематическом, но и в эстетическом смысле. Сама форма фильма играет здесь весомую роль, в игровом виде выталкивая из принятых конвенций.
Не могли бы вы привести конкретный пример?
«Searching Eva» режиссера Пии Хелленталь. С одной стороны, это документальная работа, но при том — гибрид с постановочными фрагментами. Он/она/they (насколько мне известно, Ева уже совершила «переход», я не знаю, какое обозначение в данном случае принято) — отказывается от всех конвенций; пол/сексуальность/идентичность созданы для того, чтобы их менять, играть с ними, нарушать застывшие границы. Это отражается в самой форме фильма, в его эстетике. Играя, он находит новые формы и новые эстетики, которые в равной мере и рассказывают историю, и информируют.
На важнейших кинофестивалях Европы (Берлин, Канны, Венеция) в последние годы вручают квир-премии. Насколько привлекательны, на ваш взгляд, эти награды для профессионалов кино-бизнеса, для актеров? Способны ли квир-премии подстегнуть интерес зрителей? Проще ли режиссеру найти деньги для нового проекта, если он, скажем, получил Teddy Award на кинофестивале в Берлине?
Разумеется, премии привлекают внимание, облегчают продвижение фильма или, как минимум, служат знаком культурной ценности, из чего, надеюсь, можно извлечь и экономическую пользу. Но каждый фильм — особая история.
Зрительский интерес — это совсем другой вопрос. Классическая оценка кино стала исключением. Определение подлинной ценности большинства фильмов происходит на фестивалях, а не в кинотеатрах (там фильмы находят свою публику).
Темы, которыми прежде занималось квир-кино, понемногу становятся мейнстримом. Означает ли это, что скоро будет сложнее выделять Queer Cinema в особую категорию?
Всегда были и всегда есть кинематографисты, которые не хотят категоризировать себя и свои фильмы. Не думаю, что квир-кино самоликвидируется за счёт собственной эволюции. Напротив, если быть честным, я не вижу, чтобы в мейнстриму было так уж много квир-тем. Взглянем хотя бы на немецкий мейнстрим в кино — там ничего. А если и есть что-то, то очень клишировано.
Немного иначе на ТВ, где появляются новаторские для мейнстрима форматы (сериалы «Pose», «Trans*parent», «Orange is the new black»). Если мы возьмём уровень политически-глобальный, то становится очевидно, что сейчас как никогда важно поддерживать и развивать квир-кино. Нужно давать новые импульсы независимому кино, — короткометражному, неосторожному, радикальному кино- и видео-творчеству.
Какие квир-фильмы будут показаны на Berlinale-2020?
Отличные квир-фильмы будут во всех программах. Это достижение и наследие Манфреда Зальцгебера и Виланда Шпека, прежних руководителей и основателей программы «Panorama». Квир-кино — это часть ДНК Берлина, которая органично проявляет себя в самых разных формах в разнообразных секциях фестиваля. Приятно видеть молодых квир-кинематографистов из Германии (они тоже будут на фестивале).
Будут ли фильмы из России и (или) о России?
Да, это фильм о систематических преследованиях ЛГБТИК-сообщества в Чечне — «Welcome to Chechnya» Дэвида Франса. Этот фильм следует за российскими активистами в их невероятно смелых, сопряжённых с опасностью акциях по вызволению из этой республики. Это фильм, который несмотря ни на что, дарит надежду.