Почему должен быть отменен закон о «гей-пропаганде»
Принятый в 2013 году в России закон о запрете гей-пропаганды среди несовершеннолетних, касался, кажется, относительно небольшой группы людей. Представителей ЛГБТ, по разным данным, 5–7%. Однако действие этой “нормы” куда шире и сопоставимо с радиацией, которая поначалу неочевидна, но чрезвычайно токсична всегда и для всех.
Российский закон о гей-пропаганде не определяет, каким образом можно «пропагандировать» гомосексуальность, — то есть не вполне ясно, что конкретно следует запретить, — фактически это попытка запрета на публичность, видимость представителей ЛГБТ.
Сам по себе закон о гей-пропаганде неоригинален. В Великобритании в 1986 году была принята 28 статья к закону о местном самоуправлении, которая запрещала публично показывать гомосексуальность. Общественнные дебаты вокруг этой законодательной нормы вызвали громкие «каминг-ауты»: в 1988 году в прямом эфире по радио о своей гомосексуальности сообщил актер Иэн Маккеллен (для театралов это было секретом полишинеля, и сенсацией для широкой публики). Ничего подобного в России сразу после принятия аналогичного закона не произошло, поскольку не было сопоставимой с британской свободы прессы, предлагающей слово всем, что создает и поле для открытой дискуссии, и позднейший общественный консенсус на ту или иную тему.
Неясно сформулированный, российский закон о гей-пропаганде произвел шоковое впечатление на тех, кто занимается развлечениями (они же просветители и, если угодно, пропагандисты): профессионалы книжного рынка стали спешно изымать из своих издательских программ книги, которые так или иначе связаны с ЛГБТ. Прежде всего, переводную литературу, поскольку на Западе эта тема, не будучи табуированной, представлена широко и разнообразно.
О том, насколько сильно культуртрегеров в России испугал закон о гей-пропаганде, сообщает печальная судьба сборника эротической прозы «В Лиссабоне. Не одна», который, будучи уже напечатанным в конце 2013 года, так и не поступил в продажу, а в 2014 году был сожжен (!). Причиной тому был один фантастический рассказ Дениса Епифанцева о любви андроидов (!!), который можно квалифицировать как гей-прозу.
Показателен и скандал вокруг фэнтези американки Виктории Шваб. В 2017 году российское издательство «Росмэн» в нарушение контракта выломало из второй книги трилогии «A Gathering of Shadows» гей-линию, вызвав возмущение автора. Права на российский перевод были переданы в АСТ, а то переиздало трилогию без купюр и с маркировкой «18+».
Это только вершина айсберга, —трудно оценить количество книг, которые из-за “темы” так и не заговорили по-русски. Догадываться об этом можно только лакунам, которые возникли при переводах авторов уже известных. Российский читатель так и не узнал, почему классиком немецкоязычной прозы считается швейцарец Ален-Клод Зульцер, который был издан на русском единожды, еще до введения гомофобной нормы (“Идеальный официант”). На несколько лет была прервана литературная судьба британца Ричарда Моргана. Его фэнтези «A Land Fit for Heroes» с геем в качестве главного героя было популярно на Западе, а в России в 2010 году была издана только первая книга, а затем был взят перерыв в несколько лет. Из-за закона о гей-пропаганде лишь выборочно издаются книги крупных англоязычных авторов: скажем, у ирландца Колма Тойбина, имеющего своего читателя в России, так и не вышел русский перевод книги «The Master», с которого началась его большая слава. В России официально переведен только один роман мэтра британской литературы Алана Холлингхерста — «Линия красоты» вышла еще до закона о гей-пропаганде.
Литературные сенсации последних лет попадают на российский книжный рынок избирательно и не без труда. До сих не переведен француз Эдуар Луи, неизвестен в России и американец Гарт Гринвелл. И тот, и другой не против, если их называют гей-писателями.
Иными словами, закон о гей-пропаганде изуродовал культурный обмен между Россией и Западом, его негативное воздействие выражается в непрочитанных увлекательных книгах, в авторах, представленных плохо, недостаточно или попросту никак. Еще один пример: в 2019 году стало известно, что самый громкий французский роман 2000-х, «Благоволительницы» Джонатана Литтелла вышел на русском с купюрами, — переводчица удалила лишние, на ее взгляд, гей-сцены, а российские издатели не были против.
Закон о гей-пропаганде токсично сказался и на кинопроцессе, — во многом из-за него в 2013 году не удалось найти денег на баойпик о Чайковском, — его планировал снять режиссер Кирилл Серебренников, но тогда, не получив поддержки Минкульта РФ, режиссер отказался от этих планов. О том, насколько хорошим мог получиться фильм, можно судить по его короткометражке «Фонограф».
Известно и о том, что после принятия закона во ВГИКе, старейшей киношколе Европы, перестали принимать студенческие заявки на реализацию фильмов, связанных с ЛГБТ. Трудно представить, сколько интересных идей умерло уже на стадии замысла, — зачем думать о том, что чрезвычайно трудно реализовать? В российских телесериалах геев либо нет, либо они представлены негативно. Исключения крайне редки.
Закон о гей-пропаганде — это не только неснятое кино, но и кино испорченное. В 2019 году в России были вырезаны гей-сцены из байопика об Элтоне Джоне «Рокетмен», — сам певец выступил тогда с открытым письмом протеста. В том же году не получил прокатного удостоверения фильм «Саша, Валера», сделанный Ильей Хржановским в рамках проекта «Дау».
Строгость российских законов искупается необязательностью их исполнения, — в последние пару лет все заметней, что российский книжный рынок потихоньку оправляется от шока, связанного с законом о гей-пропаганде. Малые издательства отчетливей проговаривают интерес к квир-литературе. Подобной прозы все больше в книжных, — правда, об ЛГБТ в анонсах не пишут, чтобы не попасть под нож цензуры. Параллельно заметен бум квир-блогов, телеграм-каналов, новых альтернативных информационных площадок, где рассказывается об ЛГБТ+. Отчетливей квир-темы становятся в короткометражном, экспериментальном кино.
То есть абсурдная правовая норма не работает. Однако ж она остается инструментом давления. Показательна голгофа просветительского проекта «Дети-404», предназначенного для ЛГБТ-подростков. Его автор Лена Климова пережила уже несколько судов.
Наказание по этому закону чрезвычайно избирательно, непоследовательно, а действие его тотально, — любой может быть признан нарушителем. Это сказывается и на разного рода «частных инициативах» гомофобов, которые, руководствуясь своими представлениями о прекрасном могут срывать фестивали (это из года в года происходит с ЛГБТ-фестивалем «Бок о Бок» в Питере), спектакли (такое было на представлениях Театра.Doc).
Радиация закона сказывается и на всем постсоветском пространстве, исторически связанном с Россией. В Европе в последние годы отмечают резкий приток квир-беженцев из стран бывшего СССР, это люди, которых преследуют на родине из-за их сексуальной ориентации. Сложность их положения в том, что официально постсоветские страны не считаются опасными, то есть у людей уходят годы, чтобы доказать свое право на легальное пребывание на Западе.
Мировой скандал вызвала «охота на геев» в Чечне, — об этом снят документальный фильм «Добро пожаловать в Чечню». Американский режиссер Дэвид Франс рассказал о спасении активистами квир-людей.
Вопрос: зачем нужен закон, который неотчетливо сформулирован, который опасен для определенной группы граждан, который крайне негативно сказывается как на отчественной культуре, так и на восприятии страны за рубежом?
Обычно традиционалисты говорят, что ментальность россиян не создана для понимания ЛГБТ. Об обратном свидетельствуют растущие продажи квир-книг — “тема” людей не пугает, она им даже интересна. На то же указывают и опросы (в первую очередь, среди молодежи). На чьей стороне российские культуртрегеры, рассказывает премиальный процесс, экспертное волеизъявление. На литературную премию “НОС” в этом году претендует Микита Франко с романом-бестселлером об однополой семье “Дни нашей жизни”. На кинофестивале во Владивостоке премии за лучшую женскую роль удостоена трансгендерная актриса Изабель Сандовал (“Lingua Franca”). На кинофестивале в Ханты-Мансийске награжден фильм “Аутло”, заявленный как ЛГБТ-драма.
О том, как развивается культура и общество, когда гомофобных законов нет, показывает пример Грузии: в стране патриархальной при поддержке национального книжного центра начали выходить книги о квир-людях. Не так давно там прошла премьера художественного фильма «And then we danced», снятого этническим грузином Леваном Акином на шведские деньги: это история гей-любви двух танцоров фольклорного ансамбля в Тбилиси. То есть культурная среда, не боясь запретов, способна работать с предрассудками и их понемногу преодолевать. Это куда труднее в ситуации, когда в любой момент может последовать вето цензора, что провоцирует самую абсурдную самоцензуру в творческой среде.
Показателен и пример Бразилии, — страны сопоставимой по достатку и экономическому развитию с Россией. Бразильский президент Жаир Болсонару не скрывает своей гомофобии, однако ж кинематограф этой страны все смелей и все интересней заходит на территорию квир-кино, — там все больше и больше картин, которые рассказывают о положении ЛГБТ. Это связано с тем, что у гомофобов, какую бы должность они ни имели, нет инструмента давления на свободное творческое самовыражение. Это сказывается и на качестве самой культуры: современный бразильский кинематограф (равно, как и весь кинематограф Латинской и Южной Америки) чрезвычайно интересно, разнообразно развивается.
Россия в культурном отношении могла быть там, где сейчас находится Бразилия. Этого не произойдет, пока действует закон о гей-пропаганде.
Я сравнил действие его с радиацией, но это не вполне точно: если с негативным воздействием расщепленного атома придется мириться столетиями, создавая все более надежные могильники, то не несправедливые законы можно просто отменить.
Суть гомофобных законов заключается в том, что власть налагает запрет на один из объективно существующих цветов спектра. Фактически запрет не может работать, — по приказу дальтониками не становятся. Но он создает возможность для репрессий, от чего страдают буквально все. Это запрет на инаковость, на объективное отличие одних от других. И тут уже сексуальная ориентация не играет никакой роли.
Может, пора?