Слова естества

«A Very Natural Thing». Как малое чудо американского Queer Cinema полувековой давности придумало квир-настоящее.

Дэвид, бывший монах, работает учителем литературы в школе, а в свободное от работы время ищет романтики меж парней. Он знакомится с Марком, бизнесменом, пытается жить с ним одним домом, но тому тесно в союзе, устроенном по модели традиционной, он хочет открытых отношений. Чего хочет Дэвид?

Свой первый и последний фильм Кристофер Ларкин выпустил в 1974 году, — понять это можно и по мужским модам «в облипку», и диско-музыке, и клубам, которые выглядят сейчас по-другому. Поразительно же то, насколько современно звучат рассуждения американских геев полувекововой давности, — их споры, какой должна и может быть гей-семья, чем такой союз отличается от гетеросексуального, — что считать «very natural».

Кино, можно подумать, правозащитное, политическое, что и справедливо, и не вполне. Оно открывается и закрывается документальными кадрами с нью-йоркского прайда 1973 года, участники которого с веселой честностью сообщают о праве быть собой, о воодушевляющей ценности единения. Однако ж на ось политического месседжа нанизан сюжет сугубо частный, камерный. Он интересен и сам по себе, а не только в качестве иллюстрации к тезису о важности гей-эмансипации, и в этом смысле принципиально отличается от, скажем, немецкой квир-просветительской ленты «Извращен не гомосексуал, а ситуация, в которой он живет» (1971).

Роза фон Праунхайм искал разговора с обществом, Кристофер Ларкин в большей степени обращался к гей-сообществу, с изумительной свободой показывая, как и чем живут гомосексуалы, и насколько, при всех отличиях, обыкновенна и ненадуманно ценна такая жизнь. Дэвид пробует жить с партнером в открытых отношениях, но групповой секс не доставляет ему удовольствия; оставшись один, он идет за любовью в гей-сауну, но и там не обретает желаемого.

Чего он желает?

В череде сцен от документалистики едва отличимых, в диалогах замечательной жизненности, взятых явно из реальности личной, Ларкин (сам из бывших монахов) с нерядовой психологической тонкостью показывает эволюцию своего героя, который сначала творит гей-союз как примерную копию гетеросексуального брака, а затем, впустив сомнения, все отчетливей понимает, что право на любовь можно реализовать без оглядки на то, как «надо», — и это тоже вполне естественно.

Фильм малобюджетный, режиссер (он же продюсер и со-сценарист) недалеко ушел от любительства, актеры — не из выдающихся, рекрутированные явно из дружеского круга. При всем при том и там, и сям разбросаны блестки спонтанных сугубо кинематографических находок: секс в сауне смонтирован с ездой в неприветливом метро; сцена гетеросексуальной свадьбы поначалу выглядит так, будто в брак вступают двое мужчин; замечательно сложен в эмоциях разговор гея с бывшей женой (и матерью его ребенка), и замечательно символичен мимолетный взгляд продавца на мужчин, покупающих смазку.

Критики из числа геев в пору проката картины ругали ее за недостаточную политизированность, за потакание расхожим вкусам, — Ларкин, например, вторит ключевой фразе из «Истории любви» (Love Story, 1970), киношлягеру того времени, уже в ту пору выспренно-пошловатому: «Love means never having to say you’re sorry» /«Love means never having to say you’re in love». Однако спустя полвека очевидно, что именно этот «конформизм» — он же разговор об любовных отношениях с позиций непреходящего, вечного, — и позволил фильму сохранить свою свежесть. Каким бы архаичным ни был способ съемки, — способ чувства актуален и по сию пору.

«Я хотел сказать, что однополые отношения ничуть не сложней или проще других человеческих отношений. Они во многом такие же, а в чем-то отличаются от гетеросексуальных, но в целом имеют такое же право на существование»,

— приводит слова режиссера Вито Руссо в своей канонической книге о квир-кино «The Celluloid Closet» (1981).

Другое дело, что «A Very Natural Thing» (смотреть на YouTube) рисует желаемое, а не действительное: его герои не страдают от гомофобии, у них, складывается впечатление, интересная, разнообразная, ни в коей мере не закрытая жизнь, и нужно, кажется, совсем немного, — разобраться в себе, — чтобы искомая гармония стала реальностью. Фильм завершается трехминутным эпилогом: двое счастливых обнаженных мужчин бегут морю и плещутся в его волнах. Дэвид нашел Джейсона, разведенного отца, — они не спешат жить семьей, желая наслаждаться близостью друг друга столько, сколько это возможно («For as Long as Possible», — рабочее название фильма).

«Окно возможностей» для такого оптимизма было открыто недолго, — уже в конце того десятилетия геев начал выкашивать СПИД, а демонизация геев довольно быстро сделалась в обществе «a very natural thing». Знание это наделяет гей-мелодраму 1974 года свойствами высокой трагедии: мы-то знаем, сколь недолгой будет эйфория этих парней. Кристофер Ларкин уехал из Нью-Йорка в Калифорнию, там стал приметной фигурой гей-сообщества, писал философские трактаты во славу фистинга, а в 1988 году, в 54 года покончил жизнь самоубийством. Можно предположить, что не последнюю роль в его решении сыграл диагноз, — СПИД.

Фильм же, не окупившийся в прокате, был на много лет забыт, а возвращен в киноведческий оборот эпоху спустя, когда на Западе все, о чем думали и говорили герои, перестало быть образом будущего, а сделалось вполне естественным — самым настоящим образом.

Я рассказываю об интересном из мира квира без ограничений, без цензуры и не приписанный к какой-либо редакции. Поблагодарить меня можно донатами.

Boosty: https://boosty.to/kropotkin/donate (Россия и весь мир)

PayPal: на мейл kropotkind@googlemail.com (весь мир, кроме России)