«Я — королева грузовиков»
Из Казахстана в Германию: как Алмагуль к мечте шла…вернее, ехала
- 39 лет.
- Она.
- Откуда: Темиртау, Казахстан.
- Где: вся Европа.
Алмагуль с детства хотела управлять грузовозами. Это право в родном Казахстане она была вынуждена с боем отстаивать едва ли не каждый день. Верность мечте привела ее в Германию. Сейчас она водит фуры по всей Европе. Борьба Алмагуль, квир-персоны из Темиртау, не была напрасной — «королева грузовиков» помогла Казахстану стать ещё на шаг ближе к гендерному равенству.
В цикле «Квир-беседы» Константин Кропоткин разговаривает с ЛГБТ-беженцами из постсоветского пространства.
Алмагуль Кабылбекова водит машины-большегрузы. Прежде управляла КамАЗами в Казахстане, а теперь гоняет фуры по Европе. Когда мы общались по видеосвязи, она сидела в кабине где-то в Оснабрюке, на западе Германии. Так выглядит ее нынешний дом.
«Мы есть, и нас нет, — объясняет 39-летняя дальнобойщица, — Мы — водители, нигде не задерживаемся. Например, позавчера я с Франции приехала. Езжу в Бельгию. Потом в Нидерланды, потом Дания».
Алмагуль большую часть своего времени проводит в машине. Здесь практически весь ее багаж, все движимое имущество, с которым уехала из страны в страну, с одного континента на другой.
«Выезжаю в три часа ночи, — рассказывает Алмагуль, — Мой рабочий день заканчивается в пять часов дня. Потом я отдыхаю девять часов. Потом у нас загрузка. В общем, в неделю, получается, я работаю по 15 часов три раза и по 13 часов два раза».
Она из Казахстана, где в ходу два языка, казахский и русский. Ни тот язык, ни другой ей сейчас по работе не особо нужны. В машине она одна, а с местными хватает и рудиментарных знаний немецкого или английского.
«Я прихожу, отдаю номер референции, он спрашивает номер машины — как-то по-немецки, но я понимаю, что это номер. Я понимаю, что иногда такую фигню говорю, но некоторые ждут, когда я скажу. Если он мне говорит «ахтунг, например, цванциг», то я не понимаю. Я говорю: «шрайбен зи, битте». Типа: напишите. Я понимаю, какая рампа, или что мне нужно ждать. Мне нужно сказать «поменяйте палеты», «где мои документы», «мне нужно забрать прицеп», «где бюро». В принципе, язык можно выучить, — при желании».
Рост 162 сантиметра, вес 53 килограмма, — хрупкая на вид, она ловко управляет фурой весом в сорок тонн. По ее словам, легковой автомобиль водить трудней, — силишь не так высоко, хуже обзор.
«Это мое желание, мой выбор, мне так нравится, — повторяет она, — Сила в знаниях — и ничего такого я в этом не вижу».
Дальнобойщица. Судя по статистике, для США и Австралии не такая уж редкость, — там каждый каждый четвертый грузовоз водит женщина. В России таковых едва ли больше 3%.
А как с этим в Казахстане? «Никак», — уверенно отвечает Алмагуль. По крайней мере, официально. Прежде она была одна такая, а теперь и ее нет, — в конце 2021 года Алмагуль уехала туда, где не оспаривается право на равенство в трудовой сфере.
В правильности своего решения она не сомневается.
«Все давалось с трудом — со слезами, с увольнениями, с унижениями. Поэтому я и уехала в Европу — я устала от унижения, устала терпеть насмешки. Я сталкивалась с тем, что мне физически угрожали. Чаще всего это происходило с коллегами, но это было на всех уровнях, — были и начальники, которые смеялись надо мной. Все, ну просто все, кто в Казахстане узнает мою профессию и видят меня на машине, — они говорят: «Зачем тебе это надо, иди вари борщи». Спрашивают, почему я не замужем, и начинают задавать такие вопросы, на которые я не хочу отвечать именно им. Я постоянно с этим сталкивалась, потому что я одна, а их много».
До недавнего времени профессия водителя грузовика официально считалась в Казахстане «неженской» — она упоминалась в списке запрещенных для женщин занятий. Всего этот список включал больше двухсот позиций: в два раза больше. чем аналогичный в России (100) и в два раза меньше, чем Кыргызстане (400). Для сравнения: в Азербайджане и по сей день женщинам недоступны 678 профессий, своеобразный рекорд для стран постсоветского пространства.
Считая запреты лишь предрассудками, Алмагуль все-таки получила доступ к рулю большегруза. А где женщине в Казахстане научиться водить грузовик? Где получить эти «запрещенные знания»?
«Я просто просилась посидеть в кабине, порулить. Пошла учиться, мне нужно было получить права. Меня везде «отшивали», но я знала, что из тысячи дверей одна дверь да откроется».
Управлять грузовиком Алмагуль научилась уже в 14 лет, но прежде, чем официально сесть за руль большой машины, ей пришлось четыре года полежать под малыми. В 28 лет она пошла наперекор желанию матери — бросила работу воспитателя в школе-интернате и пошла учиться ремонту машин. Во время учебы на областном конкурсе технических училищ она однажды получила звание «лучший механик».
На вопрос «какая ты буква «радужного» алфавита?» Алмагуль просит огласить весь список. Затем говорит, что часто называет себя «лесбиянкой». А затем, снова подумав, уточняет:
«До 30 лет у меня было горячее желание поменять пол. А сейчас так скажу: я — мужчина в образе женщины. Но ко мне обращаются так, как того требует моя оболочка. Ничего страшного».
Квир-терминология для Алмагуль, похоже, не очень важна. Если ее считают женщиной, — окей, пускай женщина, она. А может, небинарный человек? — думаю я, подыскивая точное слово, а следом вспоминаю «квир-», — спасательный термин, описывающий разом всю «радугу» идентичностей. Надеюсь, не погрешу против истины, если буду называть Алмагуль — квир-человеком, квир-персоной.
А как к этому относятся ее родители?
«Папа нормально, а вот мама нет. Не знаю почему. Для нее это целая трагедия. Она не пытается понять, ей просто страшно. За столько лет я к этому уже привыкла. Раньше меня это терзало, а сейчас нет».
Алмагуль родом из семьи, которую называет «простой». Мать — бухгалтер, отец — электрик. Жители Темиртау, рабочего города недалеко от Караганды, известного своим металлургическим производством. Каминг-аут перед родителями Алмагуль совершила довольно рано, во время учебы в музыкальном колледже.
«Я просто в 17 лет об этом сказала. Я сказала, что не лезу в чужую жизнь, и, пожалуйста, не надо лезть в мою.У всех был шок. Я позвала всех родственников и сказала, чтобы все от меня отстали. В том плане, как я выгляжу. Я не должна носить платья. Я сказала, что лесбиянка, но я тогда не знала, что это как-то по-другому называется. И все. Больше у них не возникало желания что-то мне говорить».
Слушая Алмагуль, трудно понять, где навык мимикрии, а где выражение личных устремлений. Прежде, работая автомехаником, она представлялась клиентам как парень, — иначе люди отказывались вверять ей, женщине, свою машину.
Алмагуль поясняет, что раньше предпочитала стричься коротко, по-мальчишески, но сейчас отрастила волосы подлинней, — удобней, если посторонние люди видят в ней женщину: меньше вопросов.
«И всем на работе я тоже так говорю: ты не в моем вкусе, потому что я — лесбиянка».
Своей нынешней зарплатой Алмагуль довольна, — две тысячи двести евро. Это в два раза больше, чем она получала за сопоставимый труд в Казахстане. На жизнь хватает, можно откладывать, а главное — нет унижений.
Чтобы открылась одна дверь, иногда нужно, чтобы закрылась другая. Алмагуль развозит сейчас грузы по Европе во многом потому, что родина недвусмысленно дала понять, что за рулем большой машины ей делать нечего.
«Мало того, что меня унижают люди, так еще и со стороны правительства я получила удар поддых».
В 2019 году она поступила на работу в концерн «Шубарколь комир», это крупнейший в Казахстане производитель энергетического угля. Управлять КамАЗом ей нравилось. Желая вдохновить других женщин, она рассказала о своей работе в личном ютуб-канале. Там она назвала себя «Королевой грузовиков».
«Вот моя «ласточка», — Алмагуль показывает огромную запыленную машину, — Вот такие у нее колесики. Это «манипулятор». КамАз-манипулятор. На нем я работаю. В кабине — три места. Руль. И все. Вот все, что нужно для счастья».
Работодатели к такой открытости не были готовы: одно дело, если женщина занята на мужских работах тайком, другое, — когда говорит об этом во всеуслышанье. Летом того года к Алмагуль пришли сотрудники корпоративной службы безопасности, — сорвали в самый разгар рабочего дня.
«Это было неожиданно. Страшно, когда с тобой разговаривают как с преступницей. Как будто я что-то плохое совершила. Они меня терроризировали до полдесятого вечера. Это было лето, июнь, стояла несносная жара. Я не хотела никаких вопросов, я хотела отдохнуть. Но мне не давали покоя: «Зачем ты это выпустила, есть этот список», — рассказывала Алмагуль рассказала правозащитницам из казахстанской квир-организации Feminita.
Туда за помощью она обратилась от отчаяния. После расспросов, напоминающих допрос, ее уволили со ссылкой на пресловутый список запрещенных для женщин профессий. До сей поры Алмагуль не знала, что нарушает какие-то законы: уже четыре года она официально работала водителем грузовика.
«Я сняла видео о том, что я работаю на карьере (неизвестно на каком, все карьеры похожи друг на друга). Ничего такого, — я даже не показывала номера, я не показывала, в какой организации я работала. А меня начали допрашивать. Как будто я перевозила невесть что и мня поймали с контрабандой. Я все это, конечно, выдержала, я не должна была показывать своего испуга. Но потом, когда пришла в свою комнату, я рыдала безостановочно».
Вскоре после громкого увольнения Алмагуль вновь села за баранку большой машины. Она работала в карьере по добыче руды в Костанайской области в Казахстане. Съездила на заработки на российский север, — в Ханты-Мансийске управляла бетономешалкой. Затем пошла гонять в фуры из Алматы. Контент ютуб-канала «Королева грузовиков» пополнялся более-менее регулярно. В одной из записей она сообщает, что в поездке по Казахстану взяла с собой младшую сестру. Означает ли это, что семья приняла выбор Алмагуль?
«Да, конечно. У нас хорошие отношения. Потому что я реализовалась, я доказала, что отвечаю за свои слова. Я знаю, что делаю, не надо мне ничего указывать. Я — «Капитан «Америка».
Рассказав о несправедливом увольнении, Алмагуль сделала свое дело «кейсом» — доказательством дискриминации. Ссылаясь на него, казахстанские квир-феминистки попытались вновь раскочегарить жар затяжной общественной дискуссии о списке якобы неженских профессий. «Право на труд: казахстанка притворялась парнем, чтобы работать автомехаником», — писала пресса Казахстана в 2020-м, а год спустя, в октябре 2021-го, были внесены поправки в Трудовой кодекс страны — список запрещенных для женщин профессий отменили. Наконец-то ушел в прошлое рудимент советской эпохи, — впервые такой список появился в СССР еще в 1930 году. На жизнь Алмагуль это решение мало повлияло. Она захотела уехать в Европу.
«Около двух лет я работала за копейки, потому что официально меня нигде не брали. Я работала во всяких «шарашках». С каким контингентом мне приходилось работать? Они постоянно надо мной смеялись, они издевались надо мной. Мне приходилось защищаться, а порой даже драться, потому что я никому не позволю себя унижать».
Сейчас канал «Королева грузовиков» не обновляется. Последнее видео было опубликовано в феврале 2021 года. Рассказав о приключениях на зимней дороге, Алмагуль замолчала. Сейчас она объясняет, что комментарии хейтеров отнимали слишком много душевных сил.
«Я немножко с этим не справилась. Я не могу, когда пишут плохие комментарии. Я хотела людям показать, что при желании все возможно, но потом я поняла, что не хочу тратить жизненную энергию на них, это бесполезно. Было все очень сложно. Было так обидно, что не передать словами. И я сказала, что не хочу там жить, — я уеду в Германию».
Вспоминая детство, Альмагуль говорит, что воспитание у нее было жестким. Никто в семье не смел перечить отцу. К ней, старшей из троих детей, он относился особенно строго. Она же пошла поначалу по его стопам. Алмагуль — кандидат в мастера спорта по кикбоксингу.
«У нас был деспотичный отец. Например, я упаду, разобью коленку, а он меня поднимает за футболку, как котенка, поставит и говорит: «Кишки видно? Нет? Тогда иди». Потом я спортом занималась. Мы с ним вместе на соревнования ездили. Он всегда говорил: «Будь сильной, не будь слабой».
Дочь-сорванец устраивала отца, но, кажется, была не очень по душе матери, — это по ее настоянию, Алмагуль пошла после школы в музыкальный колледж. Там она выучилась играть на домбре, казахском народном инструменте на две струны.
«Училась не очень хорошо. Я не хотела там учиться. Но мене нравилась атмосфера: было все культурно, воспитанно; всегда были концерты. А учить этюды мне не нравилось. Мой преподаватель закрывал меня в кабинете: пока не выучишь, я тебя не выпущу».
Паинькой, как того хотела мама, не стала. Едва закончив колледж, домбру больше в руки не брала, но любовь к музыке осталась. Круг музыкальных запросов широк: и симфоническая музыка, и опера, и джаз. В машине, впрочем, предпочитает слушать радио, — сложная музыка требует качественного звука, ей же, разъезжая по Европе, важней слушать звучание иностранного языка, — в надежде, что удастся его выучить.
Домбра ей не пригодилась, а умение драться спасало не раз, — ей все время приходится отвоевывать место под солнцем. Для Алмагуль драка — не драка, а борьба за справедливость: в Казахстане, по ее словам, нет таких мест, где ЛГБТ-человек мог бы чувствовать себя в безопасности. Открытость сопряжена там с серьезным риском для жизни.
«Неважно где. Это очень опасно. Это надо быть очень сильным человеком, чтобы вот так просто сказать. Особенно мальчикам — это вообще страшно. Твое признание никто не поймет. Тебя побьют, ты пойдешь с заявлением, а тебе скажут: «И чего ты тут пришел?». Никто тебя не защитит. Они это не поощряют. Какая-то динамика есть, может быть, в Алмате. Но это какие-то маленькие проценты. Все это очень страшно. Осуждаемо».
Гомосексуальные отношения в Казахстане легализованы еще в 1997 году. В этой центрально-азиатской стране были попытки принять закон, аналогичный российскому закону о запрете на так называемую «ЛГБТ-пропаганду». Но в 2017 году Конституционный совет Казахстана признал этот законопроект незаконным.
Такова официальная точка зрения. Но слова Алмагуль подтверждает криминальная хроника. В мае прошлого года в Шымкенте агрессивная толпа напала на двух активисток из организации Feminita. Симптоматично, что местная полиция попыталась завести дело не на мужчин, которые били квир-активисток, а на них самих, — якобы за сопротивление представителю власти.
«Я своих друзей-геев постоянно защищала, — Алмагуль вспоминает, — Однажды ночью мы шли с моим другом из клуба. Это было в Темиртау. А мой друг очень похож на девушку, — у него длинные вьющиеся волосы и при этом борода. И он, такой, идет-плывет. Конечно, драться он не умеет. А навстречу нам идет какой-то парень: «Девчонки, привет!». А потом: «Что это, блядь, такое?». Я говорю: «С какого ты квартала? Того-то и того-то знаешь? Давай тут не будем, потому что я тебя поймаю, и потом мы тебя хорошенько отмутузим».
Малой кровью обходилось не всегда. Алмагуль вспоминает, как вышла против толпы парней. Это было в Астане. Она приехала туда в гости к бывшему однокашнику, — прежде вместе учились в музыкальном колледже.
«У нас закончилось «топливо», и я говорю: «Погнали в магаз». Это было вечером, в полдесятого, наверное. А с левой стороны стоит какая-то кучка людей, и они свистят: «Эй, иди-ка сюда!» Я такая: «Это ты кому сейчас свистнул?». И один из них взял меня за грудки и ударил с головы в нос. Он думал, я вырублюсь, но я ж спортом занималась. И мы начали кувыркаться. Потом какой-то лидер (он на корточках там сидел) говорит: «Быстро перестали». Я встаю, у меня все лицо в крови. Он говорит: «Ты куку? Ты же видишь. Что нас много?». Я говорю: «Да, вижу, но мы вам не собаки». Они меня потом так жестко зауважали», — Алмагуль снова смеется.
В Германию Алмагуль приехала в самом начале 2022 года. Хотела бы и раньше, но помешала пандемия коронавируса, — спрос на услуги дальнобойщика был невелик. Собрать нужные на переезд деньги ей удалось благодаря перевозкам грузов в Турцию.
«В Турции меня принимали как королеву. Я приехала в первый раз на таможню, а они такие: «Ты одна? Выйди сюда, мы хотим на тебя посмотреть». Все таможенники собрались. А когда узнавали, что я из Казахстана, то у них шок был. А когда я останавливалась в кафешках покушать, мне кланялись. Я такая: «Что происходит? Что за поклонение? — смеется, — Мне нравилось».
Скопив две тысячи евро, она купила билет в один конец — договорилась, что будет работать на латвийскую фирму. Бюрократическое сложности были предсказуемы, — к ним Алмагуль была готова. Чего не ожидала, так это того, что ей и в Европе придется бороться с предрассудками.
«Я думала, что избавлюсь от того, что меня преследовало, но я ошибалась. Мне нужно знать язык, чтобы работать от немецкой компании. Мне нужно получить вид на жительство, чтобы вообще не касаться соотечественников. Которые меня здесь опять-же окружают. Я уехала от своих соотечественников, а они опять здесь, — только мы находимся в Европе. Одни и те же вопросы: зачем тебе это, иди варить борщи, вплоть до драки дело доходит. Недавно мы сидели, выпивали (я выпиваю, но знаю свою меру), и опять начались эти насмешки: «А может тебе все-таки замуж надо, а может, за меня». Я говорю: «Мне не нравятся твои шутки. Хочу, чтобы ты заткнулся». Я сидела, он стоял. Я ударила ему в пах, — и он сел на место».
Опыт общения с местными жителями у Алмагуль куда позитивней: немцев меньше удивляет факт, что за рулем женщина, она готовы внимательно слушать, когда понимают, что имеют дело с иностранкой, они помогают, если видят, что груз для Алмагуль явно неподъемный.
«Они смотрят на меня. Я думаю, что справлюсь сама, но все равно в итоге кто-то приходит и начинает помогать: мы верим в тебя, но, слушай, время идет, давай мы тебе поможем. Чаще всего они мной восхищаются».
Формально она числится работающей в Латвии, но фактически трудится в Германии. Уровень ее социальной защищенности, похоже, уверенно стремится к нулю. Переехав в Европу, Алмагуль оказалась в положении, которое не сильно отличается от того, что было прежде, когда она «по-черному» работала дальнобойщицей в Казахстане.
«У нас есть страховка, но она ничего не дает. Мне в Латвии нужно было сходить к гинекологу. Я говорю: «У меня же есть страховка». И я так и не поняла, в чем прикол: эта страховка ничего не покрывает и мне надо ходить частным образом».
Слушая Алмагуль, легко убедиться, что любой профессионал — в некотором роде поэт. Что любит, — о том и поет.
«Мне нравится масштаб, — говорит она, — Мне нравится уединение — я сама по себе. Мне нравится звук двигателя, запах. Такое чувство, будто я тоже этот организм, я часть этого организма. Мы сливаемся, у нас, — Алмагуль смеется, — любовь».
