5 + 1
пять книг, на которые похожи «Хрупкие фантазии обербоссиерера Лойса»
В издательстве Popcorn Books вышел роман «Хрупкие фантазии обербоссиерера Лойса», который при объёме небольшом со впечатляющей уверенностью расписывается в принадлежности сразу к нескольким повестовательным традициям. Дебютная книга Анатолия Вишевского, слависта из американского колледжа, выглядит данью уважения как немецким литературным мэтрам, так и классикам англоязычной ЛГБТ-прозы, будучи притом сочинением безусловно русским, для которого Гоголь — не пустой звук. На что похожи «Хрупкие фантазии»?
1. «Измеряя мир», Даниэль Кельман (2005, рус.пер.2009)
Уже начало романа Анатолия Вишевского с антикварной прелести господами XVIII века в дорожной карете вынуждает вспомнить зачин самой знаменитой книги Даниэля Кельмана о дружбе двух немецких гениев XIX века, Александра фон Гумбольдта и Карла Фридриха Гаусса. Сходство «Хрупких фантазий» с сочинением австро-немецкого писателя тем настойчивей, чем больше возникает бытовых деталей минувшей эпохи. Главный герой — формовщик фарфора, вдовый Жан-Жак, — едет в Людвигсбург, чтобы принять новое имя, иную славу, другую судьбу.
Меж героями Вишевского и Кельмана почти столетие разницы, но, будучи представлением прошлого столь далекого, близкого к «вообще», эти романы кажутся кровными родственниками по особого рода реализму, сочетающему лаконизм формулировок с восхитительной глубиной «замера» эпохи. Предполагаемое былое обступает читателя быстро, уверенно, притом ничуть не отказываясь от ауры сказки-небыли.
2. «Парфюмер», Патрик Зюскинд (1985, рус.пер.1991)
«Хрупкие фантазии обербоссиерера Лойса» обретают плоть и кровь там, где «запах крови смешивался с запахом человеческих и звериных испражнений». Фарфоровых дел мастер знакомится с Андреасом, благоуханным торговцем апельсинами, на рынке. И тут, пожалуй, неизбежны параллели с немецким «Парфюмером», — волей Патрика Зюскинда убийца с гениальным нюхом на прекрасное появляется на свет в смраде рыбного развала, в стране, где «королева воняла как коза».
При всем изяществе Зюскинд не чурается плакативной телесности, разговаривая на равных как с Руссо, так и Селином. Неразделимость безусловно высокого с условно «низким» немецкий автор описывает в терминах романа производственного, на примерах то вымышленных, то подлинных показывая из сколь разных компонентов складывается наше представление о красоте. Анатолий Вишевский, добиваясь схожей двойственности, уподобил бытие духа фарфору, — материалу, который создаёт иллюзию мягкости, будучи при этом твёрдым и ломким.
3. «Карлик Нос», Вильгельм Гауф (1826)
В «Хрупких фантазиях» светловолосый паренёк с рынка приходит на помощь приезжему мастеру, и как тот сказочный «Карлик Нос» отозвавшись на просьбу колдуньи, меняет и свою судьбу.
Романтик Вильгельм Гауф ведёт своего сказочного героя дорогой отверженности, вознаграждая за то поварским талантом, а затем и любовью, и славой, и возвращением прежней красоты. Обербоссиерер Лойс, мучительно страдая геморроем, всю жизнь лепит статуэтки любимого Андреаса, а наградой за служение после множества препятствий становится финал счастливый, — настолько, насколько это позволяют романные обстоятельства.
Трудно судить, насколько намеренно, — в «Хрупких фантазиях» ощутимо дыхание немецкой романтической традиции. И дело не только в месте действия или в именах героев, но и в особом сочетании жестокости и эротики, свойственном, к примеру, оригинальным сказкам братьев Гримм, где Рапунцель беременеет от принца, Красная Шапочка лакомится собственной бабушкой, а злым сёстрам Золушки голуби выклевывают глаза.
Впрочем, сам Анатолий Вишевский, уроженец украинских Черновцов, говоря о литературных ориентирах, вспоминает другого романтика, — раннего Николая Гоголя, творца фантасмагорий.
4. «Идеальный официант», Ален Клод Зульцер (2004, рус.пер.2011)
«Хрупкие фантазии» рассказывают о любви мужчины к мужчине — в том вся соль. Однако Анатолий Вишевский не готов назвать своё сочинение гей-романом. Профессор-славист Гринельского колледжа, что в американском штате Айова, предпочитает выступать с позиций классических, полагая, что гомосексуальному влечению не нужны особые категории, которые, как говорит автор, «пахнут гетто».
В этом смысле он близок к действующим ныне авторам «старой школы», — и не в последнюю очередь к Алену Клоду Зульцеру. Его «Идеального официанта» можно смело помещать на полку «ЛГБТ-проза», но, следуя в фарватере Марселя Пруста и Томаса Манна, современный швейцарский писатель ценит причастность гениев прошлого к «большой литературе», их апелляцию к универсальным ценностям. Как будто частное не усложняет восприятие общего, а его отменяет.
Сходство меж Вишевским и Зульцером тем очевидней, если знать, что оба их романа сообщают о любви длиною в жизнь, и без этого их архитектура стала бы пуста и безжизненна.
5. «Любовь и смерть на Лонг-Айленде», Гилберт Адэр (1990, рус. пер. 2002)
В прозрачности слога «Хрупкие фантазии» далеко отстоят от витого многословия знаменитой повести британца Гилберта Адэра. Но обе книги с убедительностью сопоставимой рассказывают о старческой одержимости юностью, которая одновременно и песнь о первой сильной любви.
Гилберт Адэр, киновед и писатель, с беспощадностью самокритики описал, как пожилой писатель влюбляется в киноактёра, теряя способность различать экранный образ и реального человека. Обербоссиерер Лойс, сублимируя чувство в фарфоровых мужских статуэтках, сообщает, как хрупки и парадоксальным образом долговечны наши грезы.
Нелишне заметить, что обе книги, мастерски обращаясь с вещностью, пытаются стать больше себя самих. Они, будучи вымыслом, претендуют на документализм. «Любовь и смерть на Лонг-Айленде» вынуждает читателя проверить, есть ли на самом деле фильм «Зуд в штанах». «Хрупкие фантазии обербоссиерера Лойса» расширяют текст до контекста, будучи проиллюстрированы статуэтками. Это их, показанных в книге, рассматривал Вишевский, собиратель и знаток фарфора, чтобы потом, уловив сходство рукотворных юношей, придумать историю о влюблённом мастере.
+1. «Хрупкие фантазии обербоссиерера Лойса», Анатолий Вишевский (Украина, 2018, Россия 2020).
Можно сказать, что роман Анатолия Вишевского пришёл к русскоязычному читателю дважды. Два года назад изданный малым тиражом в Черновцах (Украина), он быстро превратился в библиографическую редкость — в Москве книгу можно было купить только в «Фаланстере», магазине интеллектуальной литературы.
Получив критику благожелательную, но негромкую, «Хрупкие фантазии обербоссиерера Лойса» могли запросто кануть в Лету. Виной тому, разумеется, гомосексуальность, — тема сложная для России, где действует закон о “гей-пропаганде”. Адекватное восприятие романа затруднялось и тем, что он не предполагает спора. В «Хрупких фантазиях» нет пространства для полемики; цельность, значимость, состоятельность квир-чувства преподносится как аксиома, — обстоятельство, способное вызвать у консервативного читателя раздражение.
«Хрупкие фантазии обербоссиерера Лойса» написаны с отчетливым чувством традиции, и можно гадать, сколь важную роль в этом сыграл космополитизм Анатолия Вишевского, русскоязычного писателя из Украины, преподающего в США и живущего в Праге. Читая роман, возникает стойкая иллюзия, что он замыкает собой круг русских ЛГБТ-книг, созданных с оглядкой друг на друга и состоящих в сложной взаимосвязи. Так, во всяком случае, устроен англоязычный квир-канон, где без Уолта Уитмена не было бы Майкла Каннингема, а Алан Холлингхерст почтительно смотрит в сторону Эдварда М. Форстера.
Предположение ложное, — в отличие от иностранных коллег, русские писатели пишущие о квир-людях, были и остаются свободными радикалами. Тем символичней новая премьера «Хрупких фантазий обербоссиерера Лойса». Появление книги на полках российских магазинов указывает, возможно, и на новое состояние общественных нравов — на готовность принять влюбленных мужчин как факт житейский и литературный. То, что мнится продолжением традиции, может стать точкой отсчета для новой русской квир-литературы, а с нею и новой российской действительности.