Зонтики

шербурское #щасте

Вчера был туман, сегодня с утра морось сыпала, а следом прыснуло солнцем, — жарко, как на дальнем юге. А завтра опять обещают туман, а потом дождь-дождь.

Шербур, не так давно нарастивший себе хвост по имени Октевиль, называют самым дождливым городом Франции, — осадки здесь хитры на выдумки: они и мелкие как сыпь, и нервной дребеденью, и стеной, и лавиной, и ручьями, и даже фонтанами, — как угодно, потому что с моря часто бьет сильный ветер, легко меняя направление небесных вод.

Бывают, говорят, дни, когда кажется, что вода течет снизу вверх, всасываемая теми, кто там, наверху, а затем вдруг кончается все, наступает тишь, тропическая почти жара, — род извинения не слишком-то воспитанной природы, пренебрегающей полутонами.

Шербур — приморский город. Он глядится в пролив Ла-Манш.

Город некрасивый. В войну его сильно бомбили, позднее практично застроили. Дома невеликой красоты глядятся в порт с яхтами, с большим морским вокзалом на отдалении, где и сейчас бывают большие круизные корабли, а прежде «Титаник» причаливал тут, чтобы взять шампанское для обреченных на скорую смерть пассажиров.

Город некрасивый, сам к себе равнодушный: темная вода гавани, стена из старого посеревшего гранита, облезлая коробка гостиницы, на плоской крыше которой сидит чайка и кричит сильно, как безутешная брошенка.

Тянет белую шею и кричит.

Это лирический город, путаный, — меня уж в несколько абзацев увело, хотя дело только в зонтиках.

Шербурских, — о которых и местные жители говорят со смущением, как о причудах бедовой бабушки. А может, им надоело, что туристы только о зонтиках спрашивают, — как будто нет других дел, кроме как прятаться от дождя и грустно вздыхать.

Фильм здесь и снимали (а также в Нанте, а еще в павильонах, подсвеченных розовым). В августе 2018 года я ходил по Шербуру, примеривал его к фильму 1964 года, — мерещилось больше, чем было; и не было, конечно, среди всех встреченных женщин ни одной, такой же красивой как Катрин Денев, сыгравшей Женевьеву и прославившейся.

Женские моды в Шербуре практичны, а женщины часто похожи на прачек, вообразивших себя приличными горожанками, практичному городу — практичные жены.

Не Катрин, нет, не Денев.

Зато у каждой приезжей есть возможность вообразить себя той несчастной блондинкой, — продавщицей зонтиков, любившей одного, а вышедшей замуж за другого, — потому что селяви.

Фильм прославил город, — и в городе для туристов стали делать особые зонтики: почти двести евро за самый простой экземпляр, — не очень-то легкие, но с ручкой из цельного светлого дерева, с монограммой на непромокаемой ткани и с формой, удобно выгнутой в колокольчик, — черные, синие, красные, желтые и коричневые.

Музей зонтиков, что в доме одном из немногих старых, находится в гавани. Там можно придумать себе тень «Титаника», — и идея музея тоже придуманная. До фильма, до его безумного, всесветного успеха никаких зонтиков здесь не делали, — клеенчатые плащи практичней при местных погодах, — ветреных, никакой зонтик не удержит его порывов, а если и удержит, то унесет же бог знает куда.

Есть и магазин зонтиков, — он на улице небольшой, закругленной, — небольшая лавка с фотокарточкой прекрасной Денев в те времена еще, когда была она блондинкой и только собиралась переиграть свою вечную соперницу, — сестру Франсуазу. Только потом сестра трагически погибла, а Денев осталась на троне одна, — и могла бы иметь уже какой угодно цвет волос, сооружать из них сколь угодно подробные башенки.

Почему меня занесло в прически? Да, потому что зонтик, — он служит для эффектного покрытия головы в погоды дождливые, — и особо элегантно, конечно, если это шербурский зонтик.

Зонтик стал тем самым зонтиком, конечно, не совсем из-за Шербура, — это мог быть какой угодно город, который мог бы выбрать режиссер Жак Деми, и тогда другой город, не Шербур воспел бы тогда Мишель Легран.

Но получилось именно так, а не иначе: в фильме расцвела музыка о грустной любви в городе вечных дождей, а далее распустились и разноцветные зонтики, — за ними устремились люди в Шербур, и сейчас фирма, выпускающая зонты особой формы и прочности, имеет магазины не только в этом грустном сером городе.

Шербур привык к ожиданию, — так мне кажется, и не знаю уже, правда это, или я, попав в тень фильма, себе придумал. Любой город-гавань — и есть воплощенное ожидание. Корабли приходят, чтобы уйти, — они уходят, некоторые навсегда, как тот «Титаник», полный шампанского, или ненадолго, как тот механик в кино, ушедший в солдаты. Катрин, изображая Женевьеву, ждала солдата и не дождалась, — ожидание было ее жизнью, как и бытие этого города, где чайки кричат, как брошенки. Она уехала, — а вернулась ненадолго, с дочерью Франсуазой.

В те годы, в начале 1960-х это имя было во Франции популярным для девочек. «Нет, меня назвали не в честь нее», — отмахнулась от меня женщина, у которой я прожил несколько дней. Она родилась в те годы, хорошо выглядит и имеет вкус, — быть похожей на старый фильм, которого слишком много в этих местах, она не хочет.

Франсуаза носит летом майку с надписью «Нью-Йорк», — хочет, видимо, в другой портовый город, который, в отличие от Шербура, и ждал, и дождался.

В том и #щасте.