Тихая доблесть «José»
«José», малая сенсация Венецианского кинофестиваля 2018 года, может служить примером, как культурный импорт способен изменить внутренний кинопродукт. На микроуровне показав возможности квир-драмы, этот фильм сказался на качестве макроса — кинематографа целой страны. Очень поучительно.
Хосе, молодой гватемалец, чьи предки, судя по лицу, были индейцами-майя, работает зазывалой-разносчиком в закусочной в одном из облезлых кварталов Гватемала-сити. Он бегает от машины к машине, призывая сделать заказ на еду. Он живет с матерью, добросердечной религиозной женщиной, которая торгует на рынке пирожками. Когда не бегает, Хосе смотрит в телефон. Мобильник для него — окошко в свободу, с его помощью Хосе договаривается о встречах с парнями. Одним из случайных любовников становится Луис, рабочий-строитель его лет. У них завязываются отношения, они встречаются не только в гостинице с почасовой оплатой, но и вне нее. Луис предлагает Хосе уехать и построить вместе дом, но тот отказывается, потому что не может бросить мать.
Рассказанный с опрятным реализмом, «José» предельно понятен в своей сигнальной системе, там зрителю не заблудиться. Вот юный гей в консервативной среде; он трудолюбив и послушен, но, не имея образования, покорно следуя нормам консервативного общества, он лишен ясных видов на будущее, а просить об избавлении может только у древних индейских богов, которые, как говорят, снисходительны к квирам. А вот трудолюбивая мать Хосе, которая не спрашивает, куда и к кому уходит временами ее ребёнок, — ей важней, чтобы он остался жить с ней, о чем женщина сообщает своим (католическим?) богам громко, в присутствии сына. А вот любовник Хосе, который уехал из родной деревни за лучшей долей, а шрамы на его теле напоминают о побоях, нанесённых гомофобными братьями. А вот приятель Хосе, который спит с приятельницей Хосе, не желая брать ее замуж. А вот ободранные дома, неряшливые стихийные базары, многолюдные религиозные шествия, митинги недовольных.
Герои понятны, отношения меж ними ясны, обстоятельства прописаны недвусмысленно. Вот люди, у которых все могло быть лучше, а получается — уж как получается.
Фильм называют гватемальским, что не вполне верно. Его снял этнический китаец Ли Ченг, который написал сценарий с американцем Джорджем Ф. Роберсоном. Для этого тандема Гватемала стала полем творческого боя после того, как они, желая рассказать о современной Южной Америке, объехали несколько стран. Они искали концентрированное выражение проблем этого региона, и нашли его в Гватемала-сити, где видны следы затяжной Гражданской войны, где живут и впрямь как на пороховой бочке, — землетрясения там могут запросто уничтожить города.
Охристо-зелёный, с композиционно выверенными вспышками цвета, фильм великолепно показывает очарование упадка. В чем, возможно, не только мастерство оператора, Паоло Гирона, но и настояние места, где в избытке и чёрных теней, и ослепительного солнца, и яркой зелени, что сообщает человеческой нужде вид куда более декоративный, нежели в странах вдали от экватора. Бомжи там куда больше похожи на хиппи.
В фильме много сексуальных сцен, показанных с честностью и вкусом Эдварда Хоппера, американского художника-классика. В «José» только спальня и выглядит территорией подлинности, настоящей жизнью, тогда как грязь и грохот, суета и скорбь мира внешнего могут считаться вынужденной платой за время вдвоём.
А если нет и этого, то что остаётся нищему, для которого тело — главное и единственное достояние?
В фильме нет иностранцев. Но исполнительская смелость, ясное понимание, как следует играть актеру нашего времени, не самозародились на неспокойной гватемальский земле, а были подпитаны извне. Энрике Саланик, уверенно сыгравший молчаливую драму Хосе, получил образование в США, а потом вернулся на родину.
Если бы были учебники “Как снимать малое квир-кино”, то этот фильм можно было б запросто считать следствием штудии. Много голых, потаенные взгляды, молчаливое страдание, — там все на своих уже известных местах, включая опыт свободы, — счастье молодости, когда влюбленным, мчащимся на мотоцикле, ветер в лицо. Логично, чтов 2018 году на кинофестивале в Венеции «José» был удостоен «Квир-льва».
«Чувственно написанное и прекрасно сыгранное, это страстное изображение путешествия молодого мужчины в поисках эмоциональной полноты, показывает сложность однополых отношений в тяжелых условиях современной Гватемалы», — так жюри объяснило, почему камерная драма малоизвестного Ли Ченга в большей степени достойна ЛГБТ-награды, нежели другие конкурсанты, среди которых были и «Фаворитка» Лантимоса, и «Человек, который удивил всех» Чупова-Меркуловой, и «Суспирия» Гуданьино.
В этом решении можно видеть изумление первооткрывателя, — оказывается, отличные квир-фильмы снимают и в Гватемале, где нет даже собственной киношколы. Ли Ченг, будучи этнографом добросовестным, объясняет, что в понимании гватемальского общества ему помог китайский бэкграунд. На родине режиссера (ныне гражданина США) дети и родители тоже могут находиться в нездоровой зависимости друг от друга, в традиционном Китае благо семьи тоже считается важнее личной свободы.
Показав Гватемалу квир-миру, «José» предъявил страну и самой себе, пытающейся осознать собственные болевые точки. Хайро Бустаманте, гватемальский режиссер-вундеркинд, в 2015 году получивший за «Вулкан Ишканул» премию на Берлинале, вернулся на фестивальную орбиту в 2019-м. Он привез в Берлин гей-драму «Дрожь», где в коричнево-сизой манере показал муки современного гватемальца, который в ущерб себе покоряется диктату консервативной женской силы. Рискну предположить, что художественная изощрённость «Temblores» была бы невозможна без реализма «José», — опрятного, как уже было сказано.
Недавно в мировой прокат вышел гватемальский фильм «Pólvora en el corazón» («Сердце из динамита»), — «квир-феминистский фильм о мести», — о девушках, которые хотят добиться справедливости силой. Оператор экспрессивной драмы, — Паоло Гирон, знакомый мировой ЛГБТ-публике. Он снял не только «José», но и «Ausente» (2011), самый знаменитый фильм аргентинского квир-режиссера Марко Бергера.
Эти процессы напоминают балет. Классический танец в Россию тоже ведь привезли иностранцы. Был импортом, — теперь же самый знаменитый русский экспорт.